- Категория:
- Рейтинг:5.0/3
Осень
Каждое утро начиналось как обычно. Он вставал, ставил на плитку чайник в белый горошек и шел в ванную. Там он тщательно умывался и гладко брился до синевы. На пенсии спешить некуда.
Потом он шел на кухню, снимал закипевший чайник и заваривал крепкий чай. Доставал сыр из холодильника, хлеб из пакета, и, медленно пережевывая, сидел так еще минут двадцать.
Затем осматривал свой костюм, выглаженный с вечера. Одевал чистую белую рубашку с накрахмаленными воротничком и манжетами, затягивал на худой шее старомодным узлом галстук, ну и, собственно, одевал костюм. Затем он обувал начищенные до блеска ботинки или туфли - по погоде. Если было холодно, то одевал еще и черное пальто и шарф. Шапки он не носил даже в сильный мороз. От того видимо его волосы были будто заледенелыми и отливали синевой.
Выходя из квартиры он по дороге здоровался с соседями и знакомыми. Пройдя через усаженный деревьями старый дворик он в арке покупал неизменный букет красных гвоздик. Затем дожидался нужного автобуса, который каждый день привозил его на конечную свою остановку.
Сторожа уже привыкли, что каждый день приезжает аккуратный старичок с букетом красных гвоздик.
Ждать ему приходилось не долго, обычно уже к двенадцати приезжали. Каждый день привозили кого-то.
Старичок так естественно вливался в толпу скорбящих родственников, что его ни кто не замечал, редко кто-то пытался вспомнить с какой стороны этот "родственник" и где же он его видел.
Когда все заканчивалось, он напротив не уходил, а дождавшись когда все уйдут, читал надписи на черных лентах. Затем оставлял свои красные гвоздики и шел домой.
Он приходил сюда каждый день И в летний зной и в дождь и в снег. Сколько лет уже и не вспомнить.
С женой он развелся еще в молодости, детей они так и не нажили, а потом и не женился больше.Все как-то один да один. Схоронил родителей в деревне, друзей своих старых пожалуй что тоже всех проводил в последний путь. Но за все это время он не пожалел ни о ком из них. Чувство скорби было ему непонятно. Так уж он был устроен, что не умел радоваться чужому счастью, никогда ни о ком не скучал, ни за кого не волновался и ни кого не жалел, не мог разделить чье-то горе, да и не мог понять, как это - горевать. Он поддерживал добрым словом, помогал чем мог, но в душе оставался холодным ко всему.
Тогда, давно еще, он не понимал откуда в нем этот непробиваемый камень, эта черствость. Так и жил. Провожала своих родных и близких. Одного за другим, не проронив ни одной слезы. Пока провожать стало не кого.
И теперь он каждый день приходил на кладбище, чтобы понять, почему же все таки так люди плачут, когда кто-то уходит. Почему даже у незнакомых людей болит сердце за чужое, а он так и не различает оборванных ветром с деревьев листьев и оборванные человеческие жизни.
Была осень. Ветер укрыл землю разноцветным ковром. Солнце пробивалось через верхушки и старалось отдать последнее свое тепло людям. В тот день продавщица цветов, соседки возле подъезда на лавочке и сторожа все сразу поняли, когда он как обычно не вышел из дома. И пожалели странного старика. Ведь больше не кому было жалеть о том, что он ушел.
